Ибд вк что это

Ибд вк что это

Подписчиков : 3,4 млн.

ИБД (thesmolny) — паблик для девочек-подростков, противопоставляющий себе МДК. Порождён одной из шуток в МДК о борще.

Содержание

[править] Суть

Название расшифровывается как «Институт Благородных Девиц». Его элитное название — «Смольный», кое происходит от первого в России «Смольного» Института Благородных Девиц.

Изначально в МДК писали, что место женщины на кухне, и она должна варить борщ. Несколько позднее в качестве «ответа» на это утверждение, а на деле ради охвата большей аудитории был создан паблик под названием ИБД «институт благородных девиц», в которым постятся те же шутки, что в МДК, но с другой стороны. При этом не скрывается взаимосвязь МДК и ИБД — нередко паблики перепощивают контент друг у друга.

Основная тема паблика — феминизм. Считается, что он был создан как ответ на вопиющее мужское поведение по отношению к «слабому» полу нашей планеты. Основное направление: отказ варить борщ и требование куннилингуса. Паблик набрал 330 тысяч подписчиков за 2 месяца, с каждым днем эта цифра возрастает на 4-6 тысяч, а по состоянию на июнь 2013 достигает почти 1,5 млн. подписчиков. По состоянию на апрель 2015 количество подписчиков в паблике составляет 3,4 миллиона человек.

[править] Маскот

[править] Оценка

Если говорить о статистической стороне паблика, то он считается одним из самых сильных пабликов, который грандиозно ворвался в конкурентную среду и дошел до топовых позиций.

[править] Создатель

Предполагалось, что один из администраторов паблика — Сара Кауман, от которой поступали угрозы в адрес Хованского.

Источник

Имитация бурной деятельности

Имитация бурной деятельности (ИБД) ака «мышиная возня» — активность, носящая наносной, поверхностный характер, которая не приводит к решению поставленных задач, а напротив усугубляет положение дел. Часто люди осознанно прибегают к тактике ИБД для того, чтобы зарекомендовать себя на первых порах, изображать некую бурную активность — пускать пыль в глаза. Бывают случаи, когда ИБД является ничем иным, как изощренным видом распила денежных средств — когда вместо конкретных плодотворных усилий проводится некая не особо полезная деятельность, которая только внешне производит впечатление полезной.

Содержание

Суть [ править ]

Человек, занимающийся ИБД в основном прекрасно осознает, что он ей занимается, при этом его все абсолютно устраивает. Часто бывают такие ситуации, когда сама по себе профессия человека на работе сводится к некого рода ИБД — это во многом касается секретарей, системных администраторов, охранников и т. д. В основное время работы многие из них гоняют балду (то есть ровным счетом вообще ничего не делают), перемежая ее с рабочей ИБД — секретарша, к примеру, может перекладывать бумажки с одного места на другое, охранник будет слоняться по охраняемой территории с отсутствующим видом, а админ будет щелкать по разным окошкам на компьютере, то изображая видимость работы, то играя в компьютерный пасьянс.

Есть организации, в которых начальство пытается пресечь ИБД для того, чтобы повысить трудовую дисциплину и создать условия для повышения производительности труда. Однако не всегда удачно удается поддерживать уже введенную дисциплину — людям свойственно расслабляться самим и втягивать в расслабон новых людей, ранее не ведавших о существовании такого расслабона.

В противовес есть и организации, которые сами по себе вершат ИБД и предлагают заниматься ею и рядовых работников. Частенько страдают этим, например, рекламные агентства, агентства недвижимости и прочего рода конторы. Сотрудников напрягают делать всякую ерунду, которая никак не влияет на производительность труда и рост оборотов компании.

Очень популярное явление — процветание ИБД на сайтах в интернет, которые имеют большое количество пользователей. В основном ярким ИБД занимаются пользователи основной массы соцсетей — многие убивают часы на размещение разного рода бредовых картинок, поздравительных открыток и прочей мишуры. Не обошла проблема и вики: в Википедии очень большая прослойка участников занимается исключительно ИБД, в Луркоморье и того хуже: в ИБД втянулся не только актив проекта, но и руководство, а также всякие безымянные анонимы. В результате безудержного уровня ИБД серьезно просело показатели сайта.

ИБД на государственном уровне [ править ]

Самое фиговое, когда ИБД затевают на государственном уровне. Чемпионат по государственному ИБД случился в 2020 году, когда разные правительства разных стран соревновались — кто какой лучший ИБДшный маразм введёт в связи с китайским коронавирусом. Кто-то стал вводить карантин при въезде (при том, что сам вирус уже давно проник в их страны), кто-то начал устанавливать дорогостоящие системы слежения за людьми с идентификацией по внешности, кто-то стал ограничивать базовые права людей. Ограничения вирус сдержать не помогли, но привели к росту напряжения. Многие меры делались по принципу «на отвяжись» и не имели результатов.

Россия путинского периода — отличный пример победившего ИБД во власти. Большинство решений делаются для галочки, наблюдается очень слабая заинтересованность режима в реальном развитии и довольно отчетливо видны его популистские проявления, направленные исключительно на задабривание отдельных категорий населения. В связи с путинским ИБД идет деградация разных сфер экономики, политики, социальной сферы. ИБД поглотила чиновников самых разных уровней. Еще более печальная ситуация наблюдается у украинцев — там после евромайдана власти перестали заниматься насущными проблемами, а перешли чисто на ИБД антисоветского/антироссийского плана. Начали массово валить памятники Ленину (которому Украина и обязана своим появлением), переименовывать улицы и целые города. Досталось старым добрым Днепропетровску и Кировограду. В вирусное время также развернулась вялая имитация зарядных карантинов, по всей видимости, поставлена задача окончательно угробить экономику.

Лайфхаки [ править ]

Обычный ИБДшник на работе придерживается ряда простых правил:

• всегда выходит с рабочего места с пачкой бумаг (выглядит более представительно);
• постоянно пялится в монитор компьютера, делая сосредоточенный вид;
• сохранение большого количества предметов на рабочем столе (стол не должен блистать чистотой);
• нервозность и раздражённость в действиях;
• запоздания при уходе с работы (создается впечатление, что работник пытается работать на износ).

Источник

Ибд вк что это

интегрированная база данных

интерфейсный блок данных

имитация бурной деятельности

Институт благородных девиц Натальи Нестеровой

Москва, образование, организация

Институт благородных девиц

информационная база данных

интегрированный банк данных

интеллектуальный блок детектирования

1. ИБД
2. ИБД АРБ

Институт банковского дела Ассоциации российских банков

Москва, образование и наука, организация, РФ, фин.

Словарь сокращений и аббревиатур . Академик . 2015 .

Полезное

Смотреть что такое «ИБД» в других словарях:

ИБД- — интегральный блок датчиков в маркировке Источник: http://www.medteh mvdv.ru/expo/22/prod 771 r.htm Пример использования ИБД 42 … Словарь сокращений и аббревиатур

ИБД-Ф — интегрированный банк данных федерального уровня фин. Источник: http://www.cnews.ru/reviews/index.shtml?2007/07/02/257102 2 … Словарь сокращений и аббревиатур

ИБД АРБ — ИБД ИБД АРБ Институт банковского дела Ассоциации российских банков http://www.ibdarb.ru Москва, образование и наука, организация, РФ, фин … Словарь сокращений и аббревиатур

ИБД — Имитация Бурной Деятельности о шумном и бесполезном занятии … Живая речь. Словарь разговорных выражений

ИБД — аббрев. Имитация бурной деятельности, шумное и бесполезное занятие … Толковый словарь современных разговорных фразеологизмов и присловий

ИБД — интерфейсный блок данных … Словарь сокращений русского языка

ибд — 1. [2/1] Индивидуальная Бизнес Деятельность. По аналогии с «Индивидуальная Трудовая Деятельность». Основное отличие в том, что первая направлена на производство товаров и оказание услуг, вторая – на изъятие и незаслуженную концентрацию прибыли,… … Cловарь современной лексики, жаргона и сленга

интерфейсный блок данных — ИБД Блок данных, передаваемый между логическими объектами смежных уровней. [ГОСТ 24402 88] [ГОСТ Р 50304 92] Тематики системы для сопряж. радиоэлектр. средств интерфейсныетелеобработка данных и вычислительные сети Обобщающие термины структурная… … Справочник технического переводчика

Интерфейсный блок данных — 63. Интерфейсный блок данных ИБД Interface data unit IDU Блок данных, передаваемый между логическими объектами смежных уровней Источник: ГОСТ 24402 88: Телеобработка данных и вычислительные сети. Термины и определения … Словарь-справочник терминов нормативно-технической документации

Кузин, Лев Тимофеевич — Кузин Лев Тимофеевич (1928 1997) кибернетик, доктор технических наук, профессор, лауреат Государственной премии СССР. Основатель широкоизвестной отечественной кибернетической школы на базе кафедры кибернетики МИФИ Содержание 1 Период до… … Википедия

Источник

Что такое ИБД?

ИБД расшифровывается как «Имитация Бурной Деятельности», на французском «Симбурдэ» – «симуляция бурной деятельности». Смысл сокращения, в общем-то, понятен из расшифровки. ИБД нередко присуща как офисным работникам, так и тем, кто работает в сфере деятельности, требующей применения физической силы. «Сторонники» ИБД умело изображают активные трудовые усердия в купе с трудоголизмом и завышенной самооценкой. Также им свойственно завышать оценку результатов собственноручно проделанного труда.

ИБД отражает всю важность, необходимость сделанной работы, и её гигантский объём. Человеком при ИБД чаще всего управляет непоколебимая вера в то, что когда-нибудь обязательно начальство отметит заслуги героя и увеличит ему заработную плату, наградит премией или повысит в должности.

Как распознать Имитатора Бурной Деятельности?

1. Имитатор БД не способен согласиться с тем, что его деятельностью является ИБД. Если же его обвинить в подобном или хотя бы намекнуть на это, то он сильно обидится и устроит страшный бардак, пожаловавшись начальству и обвинив обидчика в неумении работать. В глазах имитатора в такой момент можно заметить «великую» гордость, а его суровый приговор в сторону обвинившего в ИБД человека нередко достаточно громко произноситься именно неподалёку от кабинета начальства.

1. По офису Имитатор БД обычно передвигается с какой-нибудь бумагой или папкой. Физически трудящийся может ходить соответственно с чем-нибудь более тяжёлым.

1. В туалет отлучается всего на 3 минуты в среднем 2 раза в день, однако с утра может по часу беседовать о вчерашнем матче, а после 3 часа просидеть в социальных сетях или на форуме, периодически приговаривая, например, чего-нибудь о финансовой отчётности.

1. Нередко Имитатор БД позволяет себе опаздывать на полчаса или даже час.

1. Время его отпуска максимально совпадает со временем отпуска начальства, ведь Имитатор БД боится жить так долго, никак не показывая свою значимость. Да и отпуск берётся им не так уж и часто, связано это с «желанием как можно больше сделать для компании».

1. Имитатор БД считает, что проводя в офисе по 12 часов заместо 8, он значительно повышает производительность труда. Рациональную критику на этот счёт воспринимает довольно агрессивно.

Почему Имитация Бурной Деятельности так значима в нынешнем обществе?

Реальные причины популярности ИБД кроются в стиле требований непосредственно самого начальства или руководства более высокого уровня.

Источник

Институты благородных девиц: история в десяти фактах

Что это было — самый важный образовательный проект своего времени или выращивание «кур, набитых дур», как гласила злая эпиграмма?

Иллюстрация: Катя Павловская для Skillbox Media

Женщины в Российской империи, вплоть до её крушения, не имели равных с мужчинами прав на образование. Для девочек открывали специальные школы, для девушек, желавших получить высшее образование, — высшие женские курсы (неполный аналог университетов). Но и эта система сложилась гораздо позднее, чем система мужского образования. Долго считалось, что девочке достаточно домашнего обучения «чему-нибудь как-нибудь». Если первая мужская гимназия открылась в России в 1726 году, то первая женская — лишь век спустя, в 1858-м. Ну а первыми учебными заведениями, организованными специально для девочек, стали институты благородных девиц. Именно с них и началась система женского образования в России.

Для чего же были задуманы эти институты и кого они выпускали — просвещённых жён или светских пустышек? Судите сами.

Институты открыли, чтобы воспитать по‑новому «полезных членов семьи и общества»

В 1764 году Екатерина II основала Воспитательное общество благородных девиц в Новодевичьем Смольном монастыре в Санкт-Петербурге (институтом это заведение стало называться позднее). Идеологом новой системы образования выступил Иван Бецкой — личный секретарь императрицы.

Вдохновлённые идеями Просвещения Бецкой и Екатерина планировали создать ни много ни мало «новую породу людей» — развитых нравственно и интеллектуально, наделённых добродетелями. Для этого открыли множество воспитательных и учебных учреждений. Идея состояла в том, чтобы воспитать в духе новых ценностей и идеалов конкретную прослойку в каждом сословии, которая и даст начало «новой породе». Первым в очереди на перевоспитание оказалось, разумеется, дворянство. Частью этого большого проекта стал и Смольный институт — первое женское учебное заведение в России.

В указе о его учреждении говорилось, что необходимо «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества». Для этого нужно было взять многообещающих девочек дворянского происхождения, оградить от влияния семей и воспитать в совершенно новом духе, превратив в добронравных воспитанных жён, которые потом распространяли бы дух просвещения и прекрасные манеры в обществе.

Помимо учёбы, девицам предстояло участвовать в светских развлечениях, балах и прогулках, а также обедать у самой императрицы, которая символически заменяла им мать.

Первые выпускницы Смольного института благородных девиц стали своего рода знаменитостями. Известный художник Дмитрий Левицкий нарисовал их портреты , императрица гордилась воспитанницами и демонстрировала их высоким гостям, с некоторыми она даже состояла в личной переписке.

После смерти Екатерины в 1796 году Смольный институт благородных девиц перешёл в ведомство жены Павла I, императрицы Марии Фёдоровны. Под её руководством в Петербурге открылось ещё два института, а в следующем столетии сложилась целая сеть подобных образовательных заведений по всей стране, известная как Мариинские женские институты. И хотя постепенно стали появляться ещё и женские гимназии, институты не исчезли. К 1917 году в Российской империи насчитывалось 30 таких заведений.

Сам факт их существования стал символом и двигателем кардинальных перемен. Однако практики обучения и воспитания в заведениях имели большое количество недостатков и постоянно подвергались критике. На протяжении всего существования институты благородных девиц находились под патронажем царской фамилии, но многие первоначальные идеи быстро растворились в закрытой и весьма специфической институтской среде.

Девочек разлучали с родителями

Институты благородных девиц — закрытые учебные заведения, по сути интернаты. Воспитанницы там жили по много лет, минимум шесть, а в XVIII веке — 12. Принимали туда девочек лет 9–12 (конкретно в Смольный, согласно уставу 1764 года, — вообще шестилетних) и воспитывали до их совершеннолетия. И на протяжении первых ста лет деятельности институтов (если точнее — до 1861 года) воспитанницам, как правило, не разрешалось отлучаться из этих заведений в течение всего срока обучения. Даже на каникулы. То есть их в полном смысле слова отрывали от семей, они вырастали вдали от дома.

Отлучиться можно было только в сопровождении классной дамы и в исключительном случае. В мемуарах бывших институток можно встретить упоминания, что даже в случае смерти близкого родственника их не всегда отпускали проститься. Так, воспитанница Петербургского Екатерининского института Надежда Ковалевская писала , что не смогла «отдать последний долг горячо любимому отцу», умершему всего за четыре месяца до её выпуска.

«Теперь институтки имеют возможность ближе познакомиться с жизнью, проводя каникулы и праздники в родной семье, — писала она уже в самом конце XIX века о своей учёбе в сороковые годы, — а в то время, о котором я, старая институтка, вспоминаю, мы были совершенно отчуждены от родных; хорошо ещё, если родители или близкие родственники жили в Петербурге, могли раз в неделю навещать девочку; а бывало и так: родители привезут 8–9-летнюю дочь и уезжают обратно к себе за тысячу или более вёрст (тогда ещё железных дорог не было, существовала одна Царскосельская), и только по окончании шести лет являются взять из института уже взрослую девушку. При мне были такие случаи, что ни дочь, ни мать с отцом не узнавали друг друга».

Другая бывшая институтка, попавшая в те же годы в Смольный, где учёба длилась девять лет, Мария Угличанинова, вспоминала о разной реакции её родителей на поступление. Когда пришла бумага о том, что её приняли, отец был безмерно рад и горд , а вот мать плакала каждый день, понимая, что расстаётся с дочерью на всё её детство. Завершая учёбу, Мария не могла поверить, что скоро увидит родных. Ей казалось, что непременно должно случиться что-то, что помешает встрече, ведь такое счастье просто невозможно.

Посещать дочерей в институте членам их семей, конечно, разрешалось, но позволить себе такое удовольствие те, кто жил вдали от столицы, могли нечасто, а то и вовсе не имели такой возможности — путешествия тогда были трудным и недешёвым предприятием.

Отсутствие семейного тепла институтки заменяли игрой в обожание

В институтах процветала игра в «обожание» — возвышенную привязанность младших воспитанниц к одной из старших институток. Каждой полагалось выбрать себе предмет обожания и превратиться в её преданную поклонницу: вздыхать, произнося драгоценное имя, постоянно ждать встречи, а когда обожаемая проходит мимо, испытывать сердцебиение и кричать: «Аngee! Beaute! Incomporable! céleste, divine et adorable!» («Ангел! Красавица! Несравненная! Неземная, божественная и восхитительная!»). Тетради институток были исписаны этими же словами и именем несравненной.

Со стороны над традицией этой потешались как над пошлой и глупой, но на самом деле причины её были не такими уж смешными. Это было обусловлено, с одной стороны, атмосферой популярных тогда сентиментальных романов, с другой — тоской по семье.

Когда новенькую смолянку Угличанинову обступили соседки с требованием доложить, кого она обожает, та «подумала, что, верно, няню обожала, но не смела сказать». И произнесла имя некой Машеньки Перелешиной, подруги её старшей сестры, которую она никогда не видела, но знала, что та тоже учится в Смольном. Затем девочка попросила кого-то показать ей Перелешину в общей столовой.

«У каждого класса были совершенно отдельные столы, и я могла только издали на неё глядеть, и вот внезапно у меня загорелась сильная к ней привязанность: ведь одно её имя мне напоминало далёкое родное. Помню, что я просила одну из подруг передать ей поклон от сестры и, когда она подошла ко мне и стала расспрашивать о ней, я была в большом восторге и долго жила этим, вспоминая каждое её слово», — вспоминала потом Угличанинова.

Обожали — почти обожествляя — и членов императорской фамилии, навещавших иногда институты. Из учителей любой, кто по-доброму обращался с девочками и интересно рассказывал свой предмет, тоже становился объектом обожания. Такого называли «божеством во фраке», тайком наливали ему духи в карман пальто, отмечали его именины. Это при том, что к преподаванию допускались мужчины либо пожилые, либо с какими-нибудь внешними изъянами, которые должны были делать их непривлекательными в глазах девиц.

Девочек не били, но применяли к ним много других наказаний

В середине XVIII века побои считались нормальным средством воспитания. Однако Екатерина II решила, что в Смольном единственным наказанием должно быть «увещевание». Однако достаточно бегло просмотреть несколько воспоминаний выпускниц этого заведения, чтобы понять, что правило в дальнейшем не соблюдалось — институток наказывали постоянно и жёстко.

«Чтобы соблюсти ту тишину, которой хотелось Анне Степановне, надо было родиться истуканом… Раз мы засмеялись, раздевая друг друга… Тогда как стоял ряд, так его и повалили на колени, как карточных солдатиков. На коленях простояли до полуночи».

(С. Д. Хвощинская, «Воспоминания институтской жизни»)

«…Сусанна Александровна подошла ко мне, взяла за руку и со словами: „Ты получила единицу — значит, больна“ — отвела меня на сутки в больницу. Там меня уложили в постель, и смотрительница Аносова с громадным носом, за который мы её не любили, держала меня на диете и отпаивала липовым цветом, который с тех пор я возненавидела».

(В. Н. Фигнер, «Запечатлённый труд»)

«На третьем пальце у ней было надето чёрное эмалевое кольцо с золотыми словами, и если которая из девочек досаждала ей, то, сгибая этот палец, старалась кольцом ударить прямо в темя провинившейся».

(М. С. Угличанинова, «Воспоминания воспитанницы сороковых годов»)

«Кто не умел хорошо носить туфли и стаптывал их, ту ставили за чёрный стол в чулках, а стоптанные туфли ставили перед наказанной на всеобщее обозрение».

(М. М. Воропанова, «Институтские воспоминания»)

Как мы видим, многие из этих наказаний телесные: хотя розог в институтах благородных девиц не водилось, было много других способов физического воздействия — не говоря уже про психологическое давление. Чего стоил только отказ в свидании с родными в приёмные дни! Такое практиковалось за самые невинные шалости. Другое распространённое наказание — выставить девочку в институте на всеобщее обозрение без передника (это считалось особенно постыдным). Всё это можно назвать скорее грубой дрессировкой, чем воспитанием в духе Просвещения, которое задумывала Екатерина II.

Всё, впрочем, зависело от классной дамы, в безраздельной власти которой оказывались девочки. В мемуарах воспитанниц можно встретить не одну печальную историю об институтках, полностью сломленных систематической травлей. Классная дама могла всё: объявить институтку «опальной», отстранить от занятий, высмеять, лишить обеда, запереть на ключ. «Трудно поверить, но за четыре-пять лет её пребывания в классе ни одна воспитанница не была ею наказана», — писала бывшая смолянка Лазарева об одной своей классной даме, и такой отзыв можно встретить лишь в виде исключения.

Возможно, суровость классных дам объяснялась довольно тяжёлыми обязанностями — каждая должна были заботиться обо всех воспитанницах приписанного к ней дортуара . То есть в ведомстве одной женщины оказывалось несколько десятков девочек, лишённых семьи. Дамы отвечали за внешний вид и манеры институток, готовили с ними домашние задания, следили за дисциплиной на уроках и вообще неотступно следовали за своими подопечными. Классная дама жила в институте и почти всё своё время посвящала ему. Мало кто стремился к подобной службе по зову души: часто на ней оказывались дворянки обнищавших родов, которые не могли выйти замуж из-за отсутствия приданого. В те дни альтернативой для них было лишь стать приживалкой в семье дальних родственников.

Институтки носили одинаковую форму, но относились к ней по‑разному

Потомственные дворянки и представительницы других привилегированных сословий часто учились за казённый счёт. Пребывание некоторых девочек оплачивали лично члены императорской фамилии, желая таким образом поддержать ту или иную обедневшую семью. Богатые люди могли также в качестве пожертвования оплатить обучение сироты или дочери погибшего на военной службе. Таким образом, под одной крышей оказывались девочки из семей с совершенно разным финансовым положением. Но форма была одинаковой для всех — камлотовые платья определённой расцветки и белые передники.

В младшем классе девочки носили знаменитые коричневые — «кофейные», как их называли — платья, за которые их прозвали «кофейницами», «кафушками» или «кофульками». Учащиеся в средних классах одевались в голубые и серые платья, а старшие носили символические белые наряды, которые должны были подчёркивать их ангельскую сущность и готовность стать невестой. Белые платья иногда заменяли зелёными, но старший класс всё равно именовался «белым».

В Смольном платья были с декольте, открывавшим шею и плечи, и короткими рукавами — ведь девочек готовили к выходу в свет, они должны были привыкать к подобным фасонам. Сверху полагалось носить белую пелеринку — коротенькую накидку — и съёмные рукавчики до запястья. Но на уроках перед преподавателем девочки обязаны были сидеть без пелеринок — и дрожать, потому что в классах обычно было очень холодно. Это издевательское правило отменил Константин Ушинский, когда стал инспектором Смольного института.

В некоторых институтах разрешалось купить себе собственные туфли, но часто одинаковой должна была быть и обувь. Кто-то из бывших институток потом с благодарностью вспоминал уравнительную функцию формы, потому что благодаря ей одноклассницы порой не догадывались, у кого какое материальное положение. В иных случаях воспитанницы жаловались, что форма была безобразной и недостаточной. Елизавета Водовозова, окончившая Смольный институт в 1862 году, вспоминала в мемуарах , что по фигуре девочки шили только платье, а бельё, верхняя одежда доставались какие попало, корсет был неудобным, а обувь — не по мерке, в ней было невозможно танцевать. Приходилось делать докупки, и девочки презирали тех, кто не мог позволить себе дорогую одежду.

Ну а очевидной разница в материальном положении одноклассниц становилось, когда наступало время выпускного бала — и шикарных нарядов для него. Для девочек из бедных семей подготовка к празднику превращалась в шок от столкновения с реальностью, о которой они забывали за время учёбы.

«В дортуарах рядом с казённым камлотом лежат белый газ, кружева, великолепные вышивки, — описывает в воспоминаниях выпускница Московского Екатерининского института Софья Хвощинская приготовления к выпускным торжествам, которые происходили уже в присутствии съехавшихся родителей. — Тут же рядом есть и скромный mousseline suisse на коленкоре. Над этим коленкором льются чьи-то слёзы: „Ради Бога, маменька, сшейте другое; в этом на выпуске показаться нельзя… Что это за гадость! Купите хоть пу-де-суа . — Сударыня, да ты вспомни, мне и перчаток-то тебе не на что купить. “»

Хорошо кормили только по праздникам

Характерным свойством закрытых учебных заведений является скудное меню, и институты благородных девиц не были исключением. Даже те из них, которые находились под прямым патронажем членов царской семьи.

Одни институтки в своих мемуарах говорили о том, что кормили их не то что бы совсем плохо, но не вполне достаточно, другие откровенно голодали и впоследствии едко высмеивали институтский скудный стол. Так, бывшая воспитанница Смольного писательница Александра Соколова прямо обвиняла в воровстве институтского эконома, которому, по её словам, за счёт недоедания девочек «удалось нажить очень крупное состояние и дать за каждой из трёх своих дочерей по 100 тысяч наличных денег в приданое».

А выпускница петербургского Патриотического института Анна Студзинская описывала комичный диалог с навещавшей её матерью, который потом ещё долгие годы служил поводом для семейных шуток. Девочка просила прислать ей «что-нибудь из ряда вон вкусное». Мама стала расспрашивать, хочется ли той, например, «конфет, пирожков?». «Нет, мамочка, дорогая». — «Фруктов, винограду, ананасов?» — «Нет… Нет». — «Может быть, свежей клубники?» — «Ах, нет, мамочка, что-нибудь получше». — «Да что же, наконец?» — «Ну вот, например, курицу жареную».

Конфеты, пирожные и другие вкусности, как и вообще хорошая сытная еда, — например, бутерброды с маслом и куском телятины, — доставались институткам только в особенные дни: по праздникам или в случае бала. Иногда члены императорской фамилии или другие важные особы присылали съестные гостинцы. Воспитанницы, у родителей которых была возможность внести на это деньги, во время перерыва в занятиях ходили пить чай с сухарями у классной дамы. Остальным приходилось изыскивать иные способы заморить червячка: кому-то перепадало угощение от поделившейся домашними гостинцами подруги, кто-то ухитрялся тайком сделать сухари из где-то добытого хлеба, были и те, кому оставалось только таскать куски с приготовленных важным гостям тарелок.

Манерам уделялось больше внимания, чем образованию

Согласно уставу Смольного института, утверждённому ещё при Екатерине II, программа там предлагалась такая:

• Исполнение закона и катехизм (то есть фактически Закон Божий).
• Все части воспитания и благонравия.
• Российский и иностранный языки.
• Арифметика.
• Рисование.
• Танцевание.
• Музыка вокальная и инструментальная.
• Шитьё и вязание всякого рода.

Дальше программа по части предметов несколько расширялась (добавлялись география, история и «некоторая часть экономии», под которой понималось домоводство), но воспитание оставалось важнейшим стержнем. А в последние годы обучения девочкам полагалось повторять всё пройденное, усовершенствовать «знание закона», а также освоить «все правила доброго воспитания, благонравия, светского обхождения и учтивости».

На практике главными целями в системе институтского образования были успешное овладение французским языком, освоение светского этикета, а также умение превосходно танцевать. Вполне понятный набор, если учесть, что самым почётным итогом учёбы считалось назначение фрейлиной во дворец — это называлось «быть пожалованной шифром ». Такой чести удостоились пять лучших выпускниц первого выпуска Смольного, в дальнейшем традиция продолжилась. Ну а потом, вращаясь в высшем свете, фрейлина могла рассчитывать на самую блестящую партию в смысле замужества.

Всё бы хорошо, но столь высокая планка — стать фрейлиной — светила лишь единицам. Остальным же оставалось надеяться после выпуска на то, что родители будут хотя бы вывозить их на балы, где их заметят женихи, — то есть перспективы опять-таки были связаны с замужеством.

А вот девушкам из бедных провинциальных семей привитые в институте безупречные светские манеры, танцевальные па и беглый французский могли вообще никогда не пригодиться. Разве что в роли классной дамы — вот ещё одна «карьера», возможная после окончания института. В иных случаях практически полезными были, может, только навыки рукоделия, которому девочек в институтах тоже обучали.

Как метко замечала Александра Соколова, учившаяся в Смольном в сороковые годы XIX века, к образованию там относились не слишком серьёзно: «Насчёт реверансов у нас было гораздо строже, нежели насчёт уроков». И это было чистой правдой.

Например, русскую литературу в Смольном запросто «изучали»… не читая самих произведений! Что рассказал о книге учитель, то и следовало зазубрить. Этот факт немало поразил Константина Ушинского в первые дни его назначения в Смольный инспектором.

Благодаря Ушинскому в начале 1860-х в Смольном образование стало меняться к лучшему. А ещё при нём появился дополнительный старший класс, окончание которого давало девушкам звание домашней учительницы — то есть профессию и верный кусок хлеба для представительниц бедных семей.

Науками девочек скорее развлекали, чем обучали им

К концу XVIII столетия список преподаваемых в Смольном институте предметов выглядел не так уж плохо. Там значились русская и иностранная словесность, а также введение в некоторые естественные науки. Мария Угличанинова, поступившая в Смольный в 1839-м, вспоминала, что при ней преподавались также история, география и математика, а в старшем классе — ботаника, минералогия, зоология и физика. Всё это на французском языке и «в сжатом виде». Звучит не так плохо, но что же представляло собой это преподавание?

«Были даже науки, самим начальством признававшиеся бесполезными и преподававшиеся, как говорится, спустя рукава», — пишет упомянутая выше Соколова, принятая в институт 1843 году. Она рассказывает про парижанина Помьё, который превратил свои занятия в развлекательные представления и не более того: «То он все окна в физическом кабинете завешивал и показывал нам китайские тени, то посредством камеры обскура знакомил нас с новым в то время искусством световой фотографии, то телеграфы нам из одной комнаты в другую проводил, так что даже наш сторож Никифор, на которого вместе с обязанностью чередовых звонков возложена была и обязанность присмотра за физическим кабинетом, конфиденциально сообщал нам в ответ на наши заботливые расспросы об уроках: „Не извольте беспокоиться, сегодня фран­цуз спрашивать не станет. Сегодня страшное представление готовится. “».

Вообще-то, в Смольном имелось многое необходимое для наглядного изучения естественных наук: коллекции минералов и животного царства, гербарии, физические инструменты. Но только всё это богатство пылилось без дела, пока его случайно не обнаружил и не извлёк на свет божий всё тот же Ушинский.

Правда, были среди преподавателей и хорошие исключения: в воспоминаниях воспитанниц институтов встречаются рассказы о любимых профессорах, которые рассказывали интересно и очень выделялись на общем фоне. Благодаря Ушинскому таких стало больше. Он не только увеличил количество часов, отведённых на естествознание и другие предметы, но также ввёл чтение лекций на русском языке вместо французского и поменял преподавательский состав на педагогов нового поколения.

Однако и те, кто поступал в последующие годы, не перестали жаловаться на то, что к обучению рукоделию и пению относились серьёзнее, чем к наукам. Так, учившаяся в 1863–1869 годах в Казанском Родионовском институте благородных девиц будущая эсерка Вера Фигнер возмущалась, что учитель зоологии и ботаники «не показывал ни скелета, ни хотя бы чучела какого-нибудь животного, ни одного растения. Ни разу не заглянули мы в микроскоп и не имели ни малейшего понятия о клетке и тканях».

Внешние данные имели больше значения, чем способности

Смолянка Александа Соколова вспоминала в мемуарах такой эпизод. Однажды Николай I явился в институт без предупреждения, прошёл прямо в кухню, попробовал суп и сказал, что такой гадостью не кормит даже своих солдат. Узнав об этом, инспектриса собрала самых красивых воспитанниц из старшего класса и под предлогом примерки для грядущего мероприятия велела им нарядиться. Помимо эффектных платьев, на девочках были «большие серьги из белых бус в золотой оправе» и «выбрана была модная в то время очень красивая причёска».

«…цветник молодых девушек, из которых старшей не было 17 лет, одетых в бальные туалеты, представлял собой очень красивую картину, — пишет Соколова, — …в новой примерке не было никакой надобности, но в расчёты тётки входило показать товар лицом, и вот, откуда ни возьмись, явились и портнихи, и швеи, и даже куафёры… Возражать было нельзя… Пришлось „парадировать“ и среди насмешливых улыбок подруг нарядной толпою лететь среди холодного зимнего дня в совершенно холодную столовую в белых кисейных платьях, с открытыми воротами и короткими рукавами».

Когда в столовую вошёл мрачный государь, в третий раз повелевая позвать эконома, он вдруг увидел парад красавиц. По словам Соколовой, император заулыбался и стал игриво спрашивать, не является ли он предметом обожания хоть какой-нибудь из девочек. В результате Николай уехал довольным, а эконом не потерял своё место.

История эта показывает, что красота воспитанниц являлась их главной ценностью и разменной монетой. Выпускница Московского Екатерининского института Софья Хвощинская вспоминала, что ещё при поступлении девочек распределяли по классам, соотнося решение с внешностью вновь прибывших. А смолянка Мария Угличанинова рассказывала, что при появлении в институте императрицы Александры Фёдоровны в первые ряды ставили самых хорошеньких, а самых «дурных» прятали в середину, так как её величество любила видеть красивые лица.

Все принимали эту систему как должное, каждая знала своё место в иерархии. Причисленные к красавицам понимали, что без труда сдадут экзамены, но в их жизни тоже были свои сложности — например, чрезмерное внимание. Так, широко известна история одной из выпускниц того самого первого набора смолянок — Глафиры Алымовой. Девушка подверглась настоящему преследованию со стороны Ивана Бецкого.

Ушинский дал институткам больше возможностей

Если в момент образования Смольного сама идея женского обучения была передовой и смелой, то ко второй половине XIX века царившие в институтах для девиц принципы обучения и воспитания уже слишком расходились с требованиями времени. Воспитанницы жили взаперти и выходили абсолютно не готовыми к реальному миру. Их не учили мыслить, напротив — муштровали и учили подчиняться.

К тому же спустя сто лет существования институты оставались кастовыми заведениями. Поначалу в Смольный принимали только девочек из высших сословий (дочерей потомственных дворян, генералов, штаб- и обер-офицеров, высоких гражданских чинов), затем стали открывать отделения и «для мещанских девиц» (дочерей купцов, почётных граждан, чиновников), но те и другие всегда были разделены. Они виделись лишь мимолётно и взаимно презирали друга: дворянки считали мещанок неблагородными, а мещанки дворянок — высокомерными, заносчивыми особами.

Изменения в этой системе связаны с именем Константина Ушинского, ставшего, как уже упоминалось, инспектором Смольного в 1859 году. Его пригласила туда императрица Мария Александровна и как раз для реформ — она понимала их необходимость и искала подходящего исполнителя.

Уже в следующем году был утверждён проект преобразования института, который касался буквально всех сторон жизни и воспитания девушек. Главное слово, которым можно было бы охарактеризовать эти перемены, — либерализация. Новый учебный план был устроен так, чтобы заинтересовывать учением , институтки получили право ездить домой на каникулы, участвовать в организации образовательного процесса и задавать вопросы преподавателям (да, раньше они даже этого права были лишены!). Принципиальной частью этой либерализации стали более демократичные правила приёма и отмена разделения на дворянскую и мещанскую половины института.

Ушинский встретил огромное сопротивление консервативной директрисы и классных дам, и уже в 1862 году его вынудили уйти. За столь короткий срок реформатору не удалось полностью сломать устой институтской жизни, но всё же с тех пор она стала более свободной. Воспитанницы, как бы сейчас сказали, почувствовали свою субъектность: не все теперь считали вершиной успеха выгодное замужество — некоторые становились преподавательницами, писательницами, общественными деятельницами.

• Институты благородных девиц в мемуарах воспитанниц / Составление, подготовка текста и примечания Г. Г. Мартынова. — М.: «Ломоносовъ», 2013.
• Петрова Н. Г. Повседневная жизнь русской школы от монастырского учения до ЕГЭ / М.: «Ломоносовъ», 2021.
• Пономарёва В. В., Хорошилова Л. Б. Русская женщина: воспитание, образование, судьба. VIII — начало XIX века. — М.: «Ломоносовъ», 2021.
• Черепнин Н. П. Императорское Воспитательное общество благородных девиц. Исторический очерк. 1764–1914. В 3 т. Том первый. — СПб., 1914.

С 1772 по 1776 год Д. Г. Левицкий по заказу императрицы Екатерины II написал серию из семи портретов воспитанниц Смольного института благородных девиц.

Источник